'A' is for Anchor. Якорь.

Покажу вам синий якорь. Ну и поболтаю заодно. 

Я плохо помню момент, когда перешла от вышивки к покраске деревяшек. И это странно, потому что вышивала я всегда. С того самого момента, когда в 4-м классе на уроке труда нам были выданы лоскутки с накладной канвой и разноцветные мотки мулине.

Учительница труда Любовь Ивановна - строгость, очки и седой парик с буклями - наводила ужас на всех девчонок нашего "А", а также соседских "Б" и "В" классов. 

Ходили слухи, что она не ладит ни с кем из учителей,  редко покидает свой кабинет и находится в перманентном состоянии войны с самим Николаем Петровичем, всемогущим директором школы.
И вообще лечится в психлечебнице.

Мне было все равно. Сдвоенные уроки труда (каждый вторник, не забыть сменную обувь!) были моим личным двухчасовым сеансом цветотерапии. Я до сих пор помню запах полироли, которым Любаша (так мы звали ее за глаза) любовно натирала деревянные шкафы в своем кабинете. Чего там только не было, в этих шкафах... 

Обязательную школьную программу (освоение швейной машинки, пошив фартуков, готовку и выпечку) Любаша презирала, поэтому мы проскочили ее экстерном.
Совсем уж игнорировать общепринятые школьные правила Любаша не могла, но обходила их весьма элегантно. Например, пока мои подружки из соседней школы целую четверть пыхтели над шитьем ночных рубашек, мы быстренько сшили их же, но только кукольного размера. 

Главным же детищем Любаши были городские ярмарки рукоделия, где она неизменно завоевывала первые места и получала всевозможные грамоты. Скатерти и салфетки, крестик и гладь, макраме всех видов и форм, косметички из вышитых лоскутков, панно с аппликациями  - все это было ее истинной страстью, и всему этому она учила нас. 

Я помню, какое удовольствие получала, вышивая свою самую первую руботу - маленькую бабочку для косметички. И ужас свой  тоже очень хорошо помню -  ужас,  когда я вдруг поняла, что вышила ее вверх ногами и косметичка из вышитого куска уже не получится.

Я не спала всю ночь, дожидаясь приговора Любаши. Обмирая от страха, принесла к ее столу безнадежно испорченную, как мне казалось, работу. Любаша подняла очки на лоб, повертела мой лоскуток в руках и сказала, что все можно исправить. Нашить по бокам контрастные кусочки, и бабочка спасена. 

Я думаю, именно тогда я узнала, что творчество - это не про раз и навсегда установленные правила и границы, а про что-то совсем-совсем другое. Про текучесть и свободу, про возможность пришить новый кусочек и получить новую форму. И это ОК.  

И чем больше я об этом думаю, тем сильнее подозреваю, что семена всего того, что я делаю сейчас,  были посеяны сто лет назад именно ею - строгой, неулыбчивой и катастрофически скупой на похвалу Любашей,  с ее разноцветными  лоскутками и мотками запутанного мулине. 

...Вообще-то я собиралась написать совершенно о другом. Сегодня одна клиентка испортила мне настроение аж на целых полчаса, и я села писать пост с твердым намерением побрюзжать. Но вышло про Любашу. И так наверное правильнее. Мне во всяком случае стало легче и брюзжать расхотелось. 

Хороших вам выходных!